Нарушитель режима, или о переоценке ценности лесов в режиме самоизоляции
История о том, как я вдохновился русской классикой и отправился в лес, но попал на вырубку. И на собственном опыте столкнулся с несовершенством лесного законодательства, о котором рассказываю в высоких кабинетах, на конференциях и научных совещаниях по всей России.
Так получилось, что моя самоизоляция проходит далеко от Москвы, в маленьком сельце в Северо-западном регионе России. В удаленности от больших городов много преимуществ – например, про масочный режим я узнал случайно, когда выехал в райцентр, и меня не пустили без маски в хлебный магазин… Но главное преимущество самоизоляции, доступное всем вне зависимости от места пребывания — это, конечно, появившееся дополнительное время, которое в безвирусные времена уходит на поездки на работу и шопинг. Лично меня потянуло на старых авторов, в XIX век.
Посудите сами, ну когда, кроме как на самоизоляции, можно не спеша прочувствовать вот такой текст: «Тихий, отрывистый разговор вертелся около сморчков, по поводу их: как и где их собирают, сколько их различных пород, вредны ли они, то есть, собственно, тяжелы они для желудка или нет, и тому подобное … Вдруг сидевший от меня направо Гаркушин тихо проговорил: — Вон… Несут… [...] Как только Сергей Евграфович показался со своей ношей на пороге двери, раздались аплодисменты и не смолкали все время, пока он поставил этот горшок ...и отламывал от краев горшка прилипнувшее и присохнувшее к ним тесто, которым горшок был замазан перед тем, как его ставили в печь».
Не буду дальше пересказывать классический рассказ С. Н. Терпигорева с дворянским рецептом приготовления первых весенних грибов – сморчков. Отмечу только, что для этого нужно масло, сметана, дровяная печь и уйма времени. Ну и сами сморчки. Беру корзину и иду в весенний лес недалеко от села.
Каково же было мое удивление, когда на месте укромного уголка я нашел аккуратную прямоугольную вырубку. При этом лесозаготовители обычно выискивают сосну и ель, а мои сморчки росли в старом осиннике с небольшой примесью березы, где еще стоявшие деревья совсем сгнили изнутри, а большая часть деревьев уже лежала на земле. К слову, у этих подгнивших стволов и среди оставшихся немногих ветвей как раз и водились самые увесистые сморчки. Кому такая древесина могла понадобиться? Почему вырубили именно это, самое грибное место? А как же сморчки в сметане из печи под аплодисменты домочадцев? Отнес пустую корзинку домой, надел маску и поехал в город разбираться.
Там я узнал, что все срубили строго по закону и даже, как мне терпеливо объяснили, с большой пользой для леса и для экономического развития страны. Из-за слишком теплой зимы лесозаготовительная техника завязла в раскисшем грунте, и предприятия не смогли сделать запасы древесины для переработки, поэтому выпуск плит в стране упал почти на половину. Поэтому мне, как ответственному гражданину, нужно поменьше думать о сморчках и побольше о налогах, которые платят успешные предприятия, и нужно войти в положение лесозаготовителей, которым сейчас нужна древесина поближе к дорогам и населенным пунктам, чтобы быстрее её вывезти. Наша гнилая осиновая древесина пошла на изготовление мебели из плит – в плитное производство идет любая древесина, независимо от качества.
А то, что рубка была около населенного пункта, и более того, около особо охраняемой природной территории, – так это как раз самое законное во всей этой истории. Рубка была не какая-нибудь, а «санитарная», когда убирается больной и погибший лес. Санитарные рубки можно проводить не только рядом с особо-охраняемыми природными территориями, но и в них самих, и рядом с населенными пунктами. Особенно если лесозаготовительные и лесоперерабатывающие предприятия терпят убытки и им остро нужно сырье. «Для вашего же блага, – убеждал меня чиновник. – Сами говорите, что на том участке была гнилая осина. А мы теперь посадим там елочки, и через какие-нибудь 60 – 100 лет зашумит на этом месте ельник, так нужный для нашей лесной промышленности...».
Больше всего в доводах чиновника меня поразило то, что, оказывается, я разрешил эту рубку. Что я сам, оказывается, согласился с тем, что вокруг моего села планируется посадить ели, «так нужные для лесной промышленности», а не оставить осинники и березняки, нужные мне для сморчков по-терпигоревски, для малины, для земляники. И не только мне, но и дятлам, и кабанам, и нашим удивительным лесным северным орхидеям – любке двулистной, например.
Оказывается, основные документы лесохозяйственной деятельности – лесной план региона и лесохозяйственный план лесничества – проходят общественное обсуждение. На целый месяц проекты документов вывешиваются для комментариев населения в «телекоммуникационной сети “Интернет”». Также выяснилось, что и проекты санитарных рубок вывешиваются в интернете для ознакомления общественности. Но законом не учитывается, что мобильный телефон у нас в селе ловит сеть, только если забраться на чердак, а с интернетом дела совсем плохи, да и местные жители не каждый день мониторят сайты органов государственной власти и управления…
Да, есть лесозаготовительные предприятия, которые работают, выполняя требования добровольной лесной сертификации, согласно которым лесозаготовители должны не только выявлять и сохранять наиболее ценные для сохранения биоразнообразия участки, но и проводить полноценные консультации с местным населением, чтобы выявить и сохранить места охоты, или сбора ягод и грибов. Но моему селу не повезло – лес около нас рубят несертифицированные предприятия, которые продают продукцию не в Европу, а на российский рынок. К сожалению, большинство покупателей в России пока не очень задумываются об экологичности товаров и сохранении леса.
В общем, расстались мы с сотрудником департамента лесного хозяйства не очень хорошо. Он сказал, что я нарушаю режим самоизоляции, выходя в лес. И наверное, по большому счету он прав. А я понял, что для меня, как и для многих и многих жителей страны, лес – это далеко не только и не столько источник бревен. Это чистые вода и воздух, это возможность встретить дятла (которому, к слову, летом интереснее искать личинок и строить гнезда именно в гнилом осиннике), это грибы и ягоды.
Сейчас Лесной кодекс и все лесное законодательство написано в интересах лесозаготовителей и лесной промышленности – так, чтобы из леса можно было бы выжать всеми правдами и неправдами побольше товарной древесины. Но посидев на самоизоляции, понимаешь, что надо не выжимать соки из природы, а выживать в ней, и управление лесами должно быть комплексным и экологичным, а не только про деньги и бревна. Довод о том, что, дескать, лесозаготовительные и лесоперерабатывающие предприятия платят налоги, необходимые нашей экономике, не очень работает на селе, потому что те же грибы и ягоды служат для сельских жителей большим материальным подспорьем. А еще и разрешенный для сбора валежник, возможность вести традиционные охотничьи промыслы для коренных народов и т.д. Получается, интересы местных жителей рядом с лесом должны учитываться не по принципу «молчание - знак согласия», а в прямом диалоге с ними.
Сморчки я все-таки нашел. А вот будет ли летом у меня и моих односельчан черника, не уверен: соснячок на черничном болотце сильно окреп за последние годы, накопил древесину – как бы не прописали ему «доктора» из города санитарную рубку.
Этот материал опубликован на платформе бизнес-сообщества Forbes Экспертиза
Так получилось, что моя самоизоляция проходит далеко от Москвы, в маленьком сельце в Северо-западном регионе России. В удаленности от больших городов много преимуществ – например, про масочный режим я узнал случайно, когда выехал в райцентр, и меня не пустили без маски в хлебный магазин… Но главное преимущество самоизоляции, доступное всем вне зависимости от места пребывания — это, конечно, появившееся дополнительное время, которое в безвирусные времена уходит на поездки на работу и шопинг. Лично меня потянуло на старых авторов, в XIX век.
Посудите сами, ну когда, кроме как на самоизоляции, можно не спеша прочувствовать вот такой текст: «Тихий, отрывистый разговор вертелся около сморчков, по поводу их: как и где их собирают, сколько их различных пород, вредны ли они, то есть, собственно, тяжелы они для желудка или нет, и тому подобное … Вдруг сидевший от меня направо Гаркушин тихо проговорил: — Вон… Несут… [...] Как только Сергей Евграфович показался со своей ношей на пороге двери, раздались аплодисменты и не смолкали все время, пока он поставил этот горшок ...и отламывал от краев горшка прилипнувшее и присохнувшее к ним тесто, которым горшок был замазан перед тем, как его ставили в печь».
Не буду дальше пересказывать классический рассказ С. Н. Терпигорева с дворянским рецептом приготовления первых весенних грибов – сморчков. Отмечу только, что для этого нужно масло, сметана, дровяная печь и уйма времени. Ну и сами сморчки. Беру корзину и иду в весенний лес недалеко от села.
Каково же было мое удивление, когда на месте укромного уголка я нашел аккуратную прямоугольную вырубку. При этом лесозаготовители обычно выискивают сосну и ель, а мои сморчки росли в старом осиннике с небольшой примесью березы, где еще стоявшие деревья совсем сгнили изнутри, а большая часть деревьев уже лежала на земле. К слову, у этих подгнивших стволов и среди оставшихся немногих ветвей как раз и водились самые увесистые сморчки. Кому такая древесина могла понадобиться? Почему вырубили именно это, самое грибное место? А как же сморчки в сметане из печи под аплодисменты домочадцев? Отнес пустую корзинку домой, надел маску и поехал в город разбираться.
Там я узнал, что все срубили строго по закону и даже, как мне терпеливо объяснили, с большой пользой для леса и для экономического развития страны. Из-за слишком теплой зимы лесозаготовительная техника завязла в раскисшем грунте, и предприятия не смогли сделать запасы древесины для переработки, поэтому выпуск плит в стране упал почти на половину. Поэтому мне, как ответственному гражданину, нужно поменьше думать о сморчках и побольше о налогах, которые платят успешные предприятия, и нужно войти в положение лесозаготовителей, которым сейчас нужна древесина поближе к дорогам и населенным пунктам, чтобы быстрее её вывезти. Наша гнилая осиновая древесина пошла на изготовление мебели из плит – в плитное производство идет любая древесина, независимо от качества.
А то, что рубка была около населенного пункта, и более того, около особо охраняемой природной территории, – так это как раз самое законное во всей этой истории. Рубка была не какая-нибудь, а «санитарная», когда убирается больной и погибший лес. Санитарные рубки можно проводить не только рядом с особо-охраняемыми природными территориями, но и в них самих, и рядом с населенными пунктами. Особенно если лесозаготовительные и лесоперерабатывающие предприятия терпят убытки и им остро нужно сырье. «Для вашего же блага, – убеждал меня чиновник. – Сами говорите, что на том участке была гнилая осина. А мы теперь посадим там елочки, и через какие-нибудь 60 – 100 лет зашумит на этом месте ельник, так нужный для нашей лесной промышленности...».
Больше всего в доводах чиновника меня поразило то, что, оказывается, я разрешил эту рубку. Что я сам, оказывается, согласился с тем, что вокруг моего села планируется посадить ели, «так нужные для лесной промышленности», а не оставить осинники и березняки, нужные мне для сморчков по-терпигоревски, для малины, для земляники. И не только мне, но и дятлам, и кабанам, и нашим удивительным лесным северным орхидеям – любке двулистной, например.
Оказывается, основные документы лесохозяйственной деятельности – лесной план региона и лесохозяйственный план лесничества – проходят общественное обсуждение. На целый месяц проекты документов вывешиваются для комментариев населения в «телекоммуникационной сети “Интернет”». Также выяснилось, что и проекты санитарных рубок вывешиваются в интернете для ознакомления общественности. Но законом не учитывается, что мобильный телефон у нас в селе ловит сеть, только если забраться на чердак, а с интернетом дела совсем плохи, да и местные жители не каждый день мониторят сайты органов государственной власти и управления…
Да, есть лесозаготовительные предприятия, которые работают, выполняя требования добровольной лесной сертификации, согласно которым лесозаготовители должны не только выявлять и сохранять наиболее ценные для сохранения биоразнообразия участки, но и проводить полноценные консультации с местным населением, чтобы выявить и сохранить места охоты, или сбора ягод и грибов. Но моему селу не повезло – лес около нас рубят несертифицированные предприятия, которые продают продукцию не в Европу, а на российский рынок. К сожалению, большинство покупателей в России пока не очень задумываются об экологичности товаров и сохранении леса.
В общем, расстались мы с сотрудником департамента лесного хозяйства не очень хорошо. Он сказал, что я нарушаю режим самоизоляции, выходя в лес. И наверное, по большому счету он прав. А я понял, что для меня, как и для многих и многих жителей страны, лес – это далеко не только и не столько источник бревен. Это чистые вода и воздух, это возможность встретить дятла (которому, к слову, летом интереснее искать личинок и строить гнезда именно в гнилом осиннике), это грибы и ягоды.
Сейчас Лесной кодекс и все лесное законодательство написано в интересах лесозаготовителей и лесной промышленности – так, чтобы из леса можно было бы выжать всеми правдами и неправдами побольше товарной древесины. Но посидев на самоизоляции, понимаешь, что надо не выжимать соки из природы, а выживать в ней, и управление лесами должно быть комплексным и экологичным, а не только про деньги и бревна. Довод о том, что, дескать, лесозаготовительные и лесоперерабатывающие предприятия платят налоги, необходимые нашей экономике, не очень работает на селе, потому что те же грибы и ягоды служат для сельских жителей большим материальным подспорьем. А еще и разрешенный для сбора валежник, возможность вести традиционные охотничьи промыслы для коренных народов и т.д. Получается, интересы местных жителей рядом с лесом должны учитываться не по принципу «молчание - знак согласия», а в прямом диалоге с ними.
Сморчки я все-таки нашел. А вот будет ли летом у меня и моих односельчан черника, не уверен: соснячок на черничном болотце сильно окреп за последние годы, накопил древесину – как бы не прописали ему «доктора» из города санитарную рубку.
