В период предновогодних приготовлений с их неувядаемым праздничным оптимизмом, когда принято в любых обстоятельствах выражать надежду на прояснение будущего, Росстат представил нашему вниманию три варианта прогноза относительно численности населения - 2035. В первом варианте она упадёт, во втором упадёт незначительно, а в третьем, преисполненном оптимизма, население вырастет за счёт роста миграционного потока. Отчёт завоевал себе позиции в новостных лентах и послужил поводом для высказываний известных людей об исчезающем – пропадающем населении.

Не хотелось бы сразу уходить в рассуждения о миграции, а посмотреть на вопрос немного по-другому. Недостатком каких именно людей озадачилось государство? Какая предполагалась у них квалификация? Какие условия бы их сформировали, и смогла ли бы страна рассчитывать на них как на учёных, медиков, талантливых педагогов и профессиональных менеджеров? Или предполагался дефицит более приземленных специальностей… Или просто – людей? Что они могли бы изучать и в какой части экономики найти себе применение завтра или в не таком уж далёком 2035 году? Где бы они жили: в благополучной Москве или в нищей ЕАО? В регионе с развитой инфраструктурой или в первобытных условиях на своём дальневосточном гектаре? Определённо ответить сложно, но если попробовать, вооружившись мировой статистикой – рейтингами, то можно попытаться создать усреднённую картину страны, нуждающейся в людях. И, возможно, предположить, как их страна могла бы использовать. Итак, кому интересно – в путь!

Пропавшие граждане не появились в стране с уровнем ВВП на человека равным 11 289 $ (Всемирный банк, 2018). В общем-то немало, но недостаточно для того, чтобы в стране формировалась возможность сколь-нибудь масштабной заботы о гражданах (левый крен) или роста значимости предпринимательства на фоне устойчивого роста спроса. С другой стороны, экономику можно оценить через показатель «Экономическая свобода» (The Heritage Foundation, 2019): «…отсутствие правительственного вмешательства или воспрепятствования производству, распределению и потреблению товаров и услуг…». Он часто рассматривается в западных СМИ для того, чтобы дополнить анализ уровня жизни в той или иной стране. Страны разделены на 5 групп в диапазоне от «свободных» до «несвободных». РФ по итогам 2019 твёрдый участник «преимущественно несвободной» «лиги».

Что этому способствовало? Возможно, на этот вопрос ответит The Found for Peace в своём «Рейтинге недееспособности государств 2019». Анализ ста показателей, разбитых по трём группам рисков (социальные, экономические, военно-политические) показывает общий уровень нестабильности государства в диапазоне от «критического» до «отсутствия рисков». По итогам 2019 года РФ получила не очень почётный «опасный уровень» с 74,7 баллами («низкий» от 59,5, «отсутствие рисков» от 29,6 и «критический уровень» от 90,1). То есть страна «без пяти минут» fail state? Вряд ли конечно, но расположение всё равно не очень.

Вероятно, правительство знает где выход? А может и не знать, так как его эффективность по данным Всемирного банка поставлена на 76 место (из 129), и в вопросах эффективности стоит поучиться у Тринидада и Тобаго (54 место), Ботсваны (46 место) и Маврикия (35 место). А возможно, оно знает, что делать, но ему может помешать, например, коррупция: по данным Transparency International (2018) Россия находится на 138 строчке из 180. Кого догнать и обогнать? Скажем так, если улучшиться на 30% (прямо, революционные изменения!), то приблизительное 98 место будет в компании с Танзанией, Гамбией и Свазилендом. Те, кого мы считаем достойной компанией для себя как страны, претендующей на значимый вес в мире, находятся в пределах первой двадцатки.

 

Какие возможности упустили «пропавшие» граждане?

Они лишились «уникальной» возможности лишиться собственности: в глобальном рейтинге The International Property Rights Alliance (2018) Россия 84-я в рейтинге. В компании с Непалом (83) и Угандой (85). Меньше шансов «внезапной» потери собственности в Мексике (72), Гане (60) и Ботсване (49). Уважаемые соседи встречаются после 40-й строчки рейтинга. Вероятно, одна из причин в верховенстве закона…да, действительно, в рейтинге World Justice Project (2019) страна, теряющая «население» на 88 месте из 126. Мы уверенно обходим Ливан (89), Замбию (92) и Либерию (96). Рывок на 20 пунктов обеспечил бы лидерство над Украиной (77), Гайаной (75) и Суринамом (69) и поставил бы в один ряд с Индией (68) и Малави (67).

…При этом они жили бы, в общем, в образованной стране (27 из 189) с невысоким уровнем рабства (Global Slavery Index, 2018: 64 место из 167 – 5,5 рабов на 1 000 чел) и отличной кибербезопасностью (ITU Global Security Index, 2017) , имели бы доступ к бензину по одной из самых низких цен в мире (0,72$ - 10 место из 61, Bloomberg: Gasoline Prices Around The World 2018) и, возможно, могли бы пользоваться преимуществами высокой интенсивности авиасообщений (ICAO, 2018: 10 место из 153), но…

…упрямый композитный показатель «Индекс свободы человека» (Human Freedom Index, 2018), оценивающий свободу передвижения, безопасность, свободу выражения, доступ к надёжным деньгам, качество юридической защиты и еще много чего, расположил Великую на 119 месте из 162. В учителя можно было бы призвать Мадагаскар (104) и Папуа – Новую Гвинею (89).

 

Что государство могло бы гарантировать своим гражданам? Чем заманить мигрантов, кроме возможности заместить собой спрос на технологические инновации в экономике?

Кроме хорошей экологии (52 из 180: Yale Center Of Environment Law and Policy, 2018) это могла бы быть возможность участия в войнах и конфликтах (GPI, The Economist Intelligence Unit, 2019: измерение агрессии внутри государства и внешней агрессии): 154 строка из 163. Ниже нас: Конго (155), Сомали (158) и Южный Судан (161). Догнать и перегнать: Палестина (142), Эритрея (133), США (128), КНР (110), Руанда (79).

Что уж точно не привлекло бы мигрантов и сильно поставило под вопрос конвертирование «выпадающего» населения в рост экономических показателей, так это медицина. Точнее, то, что ей принято считать. РФ сегодня одна из немногих, кто не останавливает развитие ВИЧ (официально – 1% ВИЧ – инфицированного населения, уровень Бенина и Мали,  CIA, 2018) и имеет непростительно высокую для сверхдержавы распространённость туберкулёза  (ВОЗ, 2017: 60 чел/ 100 тыс. Догнать и перегнать: Вануату (51), Никарагуа (45), Ирак (42) или, хотя бы Суринам (29)).

Ну, и о человеческих качествах потенциально «потерянных». В стране с высоким уровнем религиозности (70%, The Telegraph-WIN/Gallup) они были бы, практически, бессердечными («Уровень Благотворительности» 117 пункт из 126, World Giving Index, 2019) и склонными к порочному образу жизни (75 из 75! The Global Vice Index, Bloomberg, 2018).

 

Итак, имея фотографию государства, озабоченного отрицательной динамикой населения, можно озадачиться вопросом «Как оно, собственно, намеревалось использовать это население?».

Инновации и прорывы? Для этого нужно просто много людей? Но сегодня инновации уже способны высвободить миллионы. Только таксистов и бухгалтеров насчитывается более двух миллионов, а есть ещё дальнобойщики, библиотекари и просто перекладыватели бумаг с места на место. А какой запас эффективности скрыт в государственных монополиях? Может всё дело в условиях для выращивания талантов? И так, чтобы «для себя, а не на экспорт». В большинстве стран, где остро стоял вопрос человеческих ресурсов, возникал спрос на оптимизацию экономики через роботизацию. Это вело как к импорту промышленных роботов, так и к страновой кооперации в их разработке. А это – подъём НИОКР, образования и поддерживающих отраслей экономики у всех сторон процесса.

Госслужба? Возможно. Ведь за последние 10 лет число госслужащих выросло в 1,74 раза. Можно аккуратно предположить, что за следующие 15 лет их потребуется…многовато, конечно, но принимая во внимание рост участия государства в экономике (преодолён 50% порог), этого исключать нельзя. С другой стороны, государство, как неэффективный экономический агент, рано или поздно будет просто вынуждено сокращать число участников - бенефициаров углеводородного процесса. В той или иной форме будет висеть в воздухе вопрос: «Куда всех их деть?». На кого можно переучить уволенного силовика? На охранника? Но эта профессия под угрозой исчезновения уже сегодня.

Есть ещё аграрный сектор. Так хочется стать экспортёром сельхозпродукции номер один, когда развитые экономики в этой гонке участвуют лишь в качестве получателей основной добавленной стоимости, поставляя технику и входные ресурсы и предоставляя возможность тяжелого низкомаржинального физического труда кому-то другому? Правда, есть ещё стартапы в этой области, и их число обусловлено широтой возможных улучшений, но, почему-то кажется, что успешные начинания в РФ - потенциальные иммигранты.

Что ещё? Есть смелое предположение, как государство намеревается распорядиться ростом численности населения. Как говаривал в 2018 году глава Правительства: «…люди – новая нефть». Если отбросить откровенно трэшэвые версии об экспорте донорских органов, то у меня почему-то перед глазами восходит картина о том, что светлые умы изучили опыт одной из богатейших стран Мира и решили пойти по её пути.

Когда – то, в далёком XIX веке, Швейцария была глобальным поставщиком солдат – наёмников для армий мира и мигрантов – разнорабочих, готовых на работу в любой стране на любых условиях. И всё. То есть вообще всё: кроме как поставщика безжалостных солдат и отчаявшихся рабочих её не знали (отдельные мануфактуры не в счёт). Точка. По какому пути пошла Швейцария? Как она добилась того, что её значимость далеко обошла размеры и ресурсы уже в 1960-х годах, а сегодня её уровень ВВП на человека практически недосягаем для многих стран? Как у неё получилось стать одним из центров технологий и знаний? Тогда, в конце XIX века, ставка была сделана на обрабатывающую промышленность и сферу услуг. Насколько это могло бы быть актуальным сегодня? Что обрабатывать? Какие услуги оказывать внешнему миру? Единственное, что сегодня на подъёме - транспортные услуги (естественные причины). Из "неупавшего" есть ещё стагнирующий туризм, которому не перестают мешать неразвитость туристической инфраструктуры, языковой барьер и имидж страны.

Повторения экономического чуда Сингапура, Китая, Кореи не получится – и это уже признано. Радикализм Ли Куана Ю в сегодняшних реалиях вряд ли возможен. Так же как невозможен рост производительности труда: ему будут мешать неэффективные квазигосударственные бизнесы (которые имеют особенность разрастаться). Частный бизнес выталкивается в лавочничество или на закордонные хлеба и от роста его интенсивности и эффективности экономика в целом не испытает улучшения.

Что дальше? К чему поднимается эта тема, если:

а) не решена проблема с занятостью тех, кто окажется в числе оптимизированных сегодня, завтра и послезавтра? Немногие из них смогут найти себя в бизнесе: как ни крути, он, выживая, становился сильнее, и собственники сегодняшних «малых и средних» предпочитают иметь дело с вовлечёнными и образованными, расширяющими кругозор и генерирующими нестандартные идеи одну за другой.

b) население рассматривается как отдельная неинтегрированная в экономику система?

Как к этому относиться? Наверное, всё-таки можно рассчитывать на приток кандидатов, несмотря на заявления о демографической яме. Вопрос будет только к их качеству и способности учиться. Возможно, государство попытается навязать трудоустройство через спешно разработанные программы, попутно решая неизбежно возникающие проблемы моногородов. И противопоставит себя прогрессу…