«Ужасный сон торговли» или «…не такой уж невероятный сценарий»
Статья И.Николаева в Forbes «Назад к Госснабу…» показала рост интереса государства к процессу распределения товаров. Сокращение импорта и поддержка мифического отечественного производителя как стратегия [с двойным дном] приобретает все более четкие границы. А возможности для маневрирования, к коим можно отнести набор исключений в интересах государственных структур, создают окно новых возможностей, реализация которых может быть очень заманчивой идеей.
Словосочетание «Продовольственная безопасность» в исполнении чиновников почему-то подаётся в апокалипсическом значении. Депутаты и чиновники - адепты «продуктовой безопасности и независимости» с горящими глазами читают неистовые речи, смысл которых сводится к ужесточению регулирования, расширению лицензирования и его вариаций, ограничивающих свободное движение товаров внутри национальной экономики.
Хотелось бы продолжить идею «Госснаба». Понимаю, что вместо интересного материала получится страшилка на ночь для ритейлеров и дистрибуторов. Но, наверное, стоит иногда практиковать упражнения на память, чтобы понимать, к чему в конечном счете приводят все эти «Центроснабы».
Почему на память? Потому что такое уже проходили. Начало ХХ века. Центральные закупочные структуры, призванные быть ключевым связующим звеном между селом и городом, не справились со своей задачей. Не смогли убедить село отпускать хлеб по фиксированным ценам в условиях дефицита, что породило еще больший дефицит, черный рынок и, конечно, желание всё это побороть. Дальше была беспощадная война с селом и теми, кто ценил свой труд и реализовывал свои товары через сети спекулянтов (Прото-дистрибуторов), а не через государственные закупочные центры. Потом была оттепель-НЭП и диалоги о том, как и куда развернуть экономику, но победили апологеты центрального планирования и экономики военного коммунизма. Тогда это отбросило страну в средневековье, со всеми необходимыми атрибутами.
Очень хочется верить, что в стране, пережившей адский микс командной экономики принуждения и людоедской политики, невозможны подобные повторения. Но, к большому сожалению, тотальное огосударствление одной отрасли за другой делает эту веру недостаточно крепкой. Как это может произойти? Давайте проведем короткий сеанс сценарного планирования. Итак. 20ХХ год…
Усиление регулирования отраслей торговли, к которым ранее было отношение «лишь бы налоги платили» требует новых ИТ решений, лицензий, одобрения и банковских гарантий. Для небольших участников отрасли, основным преимуществом которых был их размер, гибкость и низкие затраты, с каждым годом присутствие в отрасли становится всё более обременительным и менее доходным. Если раньше на работу с тендерами уходили, преимущественно, силы и внимание, то теперь требуются немалые деньги. Сделки всё чаще проверяются «компетентными органами», что вносит своё напряжение. В торговле резко сокращается оборот наличных денег. С трибун Думы звучат призывы запретить взаиморасчеты наличными средствами между юридическими лицами. Чиновники решают ввести такую практику в виде пилотного проекта в отдельных подопытных регионах.
В короткие сроки виден массовый исход мелких игроков. Сокращение субъектов частного хозяйствования в оптово - распределительном (дистрибуторском) секторе порождает возникновение интереса к отрасли со стороны квазигосударственных структур. Происходят первые попытки входа. Конечная цель определяется в «кабинетах» как выстраивание новых монополий. «Росопт» и «Госторговля» всё чаще мелькают в пропагандистских шедеврах как «достаточно эффективные структуры центрального распределения», стоящие на страже «продуктовой безопасности Родины». Всё это приводит к череде цепных реакций в разных областях экономики. Происходит давление как на производителя (ограниченная альтернативность сбыта), так и на ритейл. Искусственное ограничение конкуренции ослабляет его власть. Установление цен на продукт всё чаще становится односторонним и всё реже является продуктом рыночного консенсуса. Торговля и снабжение торговли объявляются стратегическими областями. Происходит разрастание монополий, что неизбежно, по аналогии с гос.монополиями в других отраслях экономики, приводит к росту цен. В торговлю врывается неэффективность и коррупция. Как в любой среде, где отсутствует или значительно ограничена конкуренция, происходит снижение эффективности у вновь возникающих фирм (возникновение которых строго регламентируется). Забюрократизированность процессов и отказ от клиентоориентированности становятся ключевыми препятствиями для инноваций в торговле.
На следующем этапе происходит рост интереса к производственной и предпринимательской прибыльности. Новые «стейкхолдеры» тестируют выстраивание цепочки ценности уже в обратном направлении. Возникающую потребность в обосновании феномена необходимой обратной вертикальной интеграции чиновники с готовностью доверяют проработать не экономистам, а агитаторам из зависимых масс - медиа. Далее, когда торговля монополизирована более чем наполовину, запускается процесс обезличивания производимой продукции (по аналогии с началом ХХ века). Как тогда писал П.И.Пальчинский «обезличивание по производителю и потребителю: когда потребитель видится всеядным существом, нуждающемся лишь в получении питательной ценности, но не в разнообразном продукте…». Конкуренция, убитая регулированием, перерождается в имитацию и мнимую борьбу фирм - клонов. Распределение, которое некогда называли «дистрибуция», теперь предполагается строго централизованным, что исключает хоть какой-то намёк на удовлетворение иных потребностей конечного потребителя кроме базовых. Возрождается логика военного коммунизма, но уже в новой конфигурации. Далее, по аналогии с тем же началом ХХ века, идеи централизации поставок перерождаются в идеи принудительного распределения продукции не согласно желаний потребителя, а согласно представлений о «наиболее рациональном потреблении» со стороны ответственного лица.
На этом можно остановиться, потому что дальше цепи последствий расходятся всё шире от первоначального эпицентра. Что в итоге ждёт конечного потребителя? Отсчет и построение дальнейшего сценария можно проводить от сегодняшнего дня. А он (мягко говоря) не совсем ясный. В рейтинге стран по уровню продовольственной безопасности, выпускаемом The Economist Intelligence Unit, Россия по итогам 2109 года стоит на 42 месте. При средней доступности продуктов и ограниченном ассортименте, их качество (70,9) немногим выше, чем в Колумбии (69,3) и Румынии (64,1), но хуже, чем в Панаме (71,8) и Китае (72,6) и значительно хуже, чем в любой из стран первой «двадцатки» рейтинга. В принципе, есть куда падать. Ведь как-то живут люди в Гане, Гондурасе или Мьянме. Как-то…
Этот материал опубликован на платформе бизнес-сообщества Forbes Экспертиза
Квазигосударственные фирмы уже прочно обосновались в производственном секторе. Тут и производство мясных продуктов, и фарма, и алкоголь. Если с рынком фармы всё абсолютно ясно и представляется разделяемым участниками рынка, то вот со схемой распространения широкой гаммы продуктов питания на территории, площадью 17 100 000 кв.км. еще стоит разобраться.
Словосочетание «Продовольственная безопасность» в исполнении чиновников почему-то подаётся в апокалипсическом значении. Депутаты и чиновники - адепты «продуктовой безопасности и независимости» с горящими глазами читают неистовые речи, смысл которых сводится к ужесточению регулирования, расширению лицензирования и его вариаций, ограничивающих свободное движение товаров внутри национальной экономики.
Хотелось бы продолжить идею «Госснаба». Понимаю, что вместо интересного материала получится страшилка на ночь для ритейлеров и дистрибуторов. Но, наверное, стоит иногда практиковать упражнения на память, чтобы понимать, к чему в конечном счете приводят все эти «Центроснабы».
Почему на память? Потому что такое уже проходили. Начало ХХ века. Центральные закупочные структуры, призванные быть ключевым связующим звеном между селом и городом, не справились со своей задачей. Не смогли убедить село отпускать хлеб по фиксированным ценам в условиях дефицита, что породило еще больший дефицит, черный рынок и, конечно, желание всё это побороть. Дальше была беспощадная война с селом и теми, кто ценил свой труд и реализовывал свои товары через сети спекулянтов (Прото-дистрибуторов), а не через государственные закупочные центры. Потом была оттепель-НЭП и диалоги о том, как и куда развернуть экономику, но победили апологеты центрального планирования и экономики военного коммунизма. Тогда это отбросило страну в средневековье, со всеми необходимыми атрибутами.
Очень хочется верить, что в стране, пережившей адский микс командной экономики принуждения и людоедской политики, невозможны подобные повторения. Но, к большому сожалению, тотальное огосударствление одной отрасли за другой делает эту веру недостаточно крепкой. Как это может произойти? Давайте проведем короткий сеанс сценарного планирования. Итак. 20ХХ год…
Усиление регулирования отраслей торговли, к которым ранее было отношение «лишь бы налоги платили» требует новых ИТ решений, лицензий, одобрения и банковских гарантий. Для небольших участников отрасли, основным преимуществом которых был их размер, гибкость и низкие затраты, с каждым годом присутствие в отрасли становится всё более обременительным и менее доходным. Если раньше на работу с тендерами уходили, преимущественно, силы и внимание, то теперь требуются немалые деньги. Сделки всё чаще проверяются «компетентными органами», что вносит своё напряжение. В торговле резко сокращается оборот наличных денег. С трибун Думы звучат призывы запретить взаиморасчеты наличными средствами между юридическими лицами. Чиновники решают ввести такую практику в виде пилотного проекта в отдельных подопытных регионах.
В короткие сроки виден массовый исход мелких игроков. Сокращение субъектов частного хозяйствования в оптово - распределительном (дистрибуторском) секторе порождает возникновение интереса к отрасли со стороны квазигосударственных структур. Происходят первые попытки входа. Конечная цель определяется в «кабинетах» как выстраивание новых монополий. «Росопт» и «Госторговля» всё чаще мелькают в пропагандистских шедеврах как «достаточно эффективные структуры центрального распределения», стоящие на страже «продуктовой безопасности Родины». Всё это приводит к череде цепных реакций в разных областях экономики. Происходит давление как на производителя (ограниченная альтернативность сбыта), так и на ритейл. Искусственное ограничение конкуренции ослабляет его власть. Установление цен на продукт всё чаще становится односторонним и всё реже является продуктом рыночного консенсуса. Торговля и снабжение торговли объявляются стратегическими областями. Происходит разрастание монополий, что неизбежно, по аналогии с гос.монополиями в других отраслях экономики, приводит к росту цен. В торговлю врывается неэффективность и коррупция. Как в любой среде, где отсутствует или значительно ограничена конкуренция, происходит снижение эффективности у вновь возникающих фирм (возникновение которых строго регламентируется). Забюрократизированность процессов и отказ от клиентоориентированности становятся ключевыми препятствиями для инноваций в торговле.
На следующем этапе происходит рост интереса к производственной и предпринимательской прибыльности. Новые «стейкхолдеры» тестируют выстраивание цепочки ценности уже в обратном направлении. Возникающую потребность в обосновании феномена необходимой обратной вертикальной интеграции чиновники с готовностью доверяют проработать не экономистам, а агитаторам из зависимых масс - медиа. Далее, когда торговля монополизирована более чем наполовину, запускается процесс обезличивания производимой продукции (по аналогии с началом ХХ века). Как тогда писал П.И.Пальчинский «обезличивание по производителю и потребителю: когда потребитель видится всеядным существом, нуждающемся лишь в получении питательной ценности, но не в разнообразном продукте…». Конкуренция, убитая регулированием, перерождается в имитацию и мнимую борьбу фирм - клонов. Распределение, которое некогда называли «дистрибуция», теперь предполагается строго централизованным, что исключает хоть какой-то намёк на удовлетворение иных потребностей конечного потребителя кроме базовых. Возрождается логика военного коммунизма, но уже в новой конфигурации. Далее, по аналогии с тем же началом ХХ века, идеи централизации поставок перерождаются в идеи принудительного распределения продукции не согласно желаний потребителя, а согласно представлений о «наиболее рациональном потреблении» со стороны ответственного лица.
На этом можно остановиться, потому что дальше цепи последствий расходятся всё шире от первоначального эпицентра. Что в итоге ждёт конечного потребителя? Отсчет и построение дальнейшего сценария можно проводить от сегодняшнего дня. А он (мягко говоря) не совсем ясный. В рейтинге стран по уровню продовольственной безопасности, выпускаемом The Economist Intelligence Unit, Россия по итогам 2109 года стоит на 42 месте. При средней доступности продуктов и ограниченном ассортименте, их качество (70,9) немногим выше, чем в Колумбии (69,3) и Румынии (64,1), но хуже, чем в Панаме (71,8) и Китае (72,6) и значительно хуже, чем в любой из стран первой «двадцатки» рейтинга. В принципе, есть куда падать. Ведь как-то живут люди в Гане, Гондурасе или Мьянме. Как-то…
